— Расскажите о вашей семье.
— Отец некоторое время был церковным старостой, мама занималась хозяйством. С детства я ходил в церковь, всей семьей соблюдали посты. Священного Писания у нас не было, только старенькое Евангелие, родители его нам читали, если были не слишком уставшими. Мама знала много песен, и церковных и светских. Иногда пела и плакала над сюжетом, и я вместе с ней. Девочек у нас в семье не было, и маме тяжело приходилось с пятью мужиками. У меня было «послушание» убирать, помогать готовить. Иной раз и не хотелось, а мама говорила: «Тебе это пригодится». Эти слова я вспомнил в Женеве (митрополит в свое время был настоятелем Женевского прихода в честь Рождества Пресвятой Богородицы). Коллеги попросили меня приготовить украинский борщ, я вспомнил мамины слова и рецепт — полил на сковородке свеклу уксусом, и у меня получился настоящий красный борщ.
— Какие воспоминания оставила война?
— Я помню, как отец вылавливал из реки тела наших солдат, их потом хоронили на кладбище в братской могиле. Помню, как я в 6 лет собирал немецкие коробки из-под папирос: они были цветными, яркими. Однажды увидел такую рядом со спящим солдатом. Решил потихоньку забрать, а он открыл глаза, и наставил автомат на меня. Но не выстрелил, ушел. Еще был случай с котлетами. Мама приготовила их по просьбе соседки и я понес ей. А по дороге, у колодца, стоял немецкий дизельный генератор, который вырабатывал электричество. И такой от него смрад шел… Я половину котлет в выхлопную трубу засунул, и вдруг… Я лежу на земле, котлеты — рядом. Дело в том, что немец мне по шее дал так, что я, наверное, неделю с головной болью ходил. Так что я тоже могу считаться участником сопротивления (смеется).
— Бывало такое, чтоб вас наказывали за детские шалости?
— Мама могла отругать, но руку никогда не поднимала, а вот отец однажды отшлепал. Наша лодка была привязана цепью к берегу, и я попросил у отца ключи — покупаться на середине реки. И перевернул лодку, все вещи утопил. Отец тогда кричал: «Не принесешь ключи — убью!». И получил я тогда и по затылку, и по мягкому месту. Мать плакала: «Не трогай ребенка!», а он в ответ: «Не учи меня! Я сам знаю, как воспитывать!»
— Какие предметы вы в школе любили?
— Я по натуре человек стеснительный, любил читать, но был заводилой всех компаний. Сейчас думаю, что нужно было читать еще больше вместо гуляний. В Одесской семинарии я был заведующим библиотекой, и три года буквально не выходил оттуда, читал тома по философии, истории. Не любил математику. И не люблю сейчас — очень точная наука.
— В селе вспоминают, что после того как вы поступили в семинарию, разразился скандал.
— Директор школы собрал собрание, и решили всем коллективом ехать к родителям. Приехали, начали стращать: «Семинария — это не простая вещь! От нее и до Америки недалеко! Это подрыв СССР!». Мама терпела — терпела, а потом взяла кочергу, и разошлась: кто из атеистов от нее через дверь убегал, а кто и через окно. А ректору семинарии прислали такое письмо из сельсовета, что он вызвал меня, и сказал: «Тебе надо собираться домой». Я упросил его хоть два месяца поучиться, но в итоге остался до конца.
— Известно, что вы любите рыбалку, а какой была самая крупная рыба, которую вы поймали?
— Лучше расскажу о той, которую не поймал. Это было под Сергиевым Посадом в один из праздников, и других рыбаков очень много было. Клюнула у меня большая рыбина, но сорвалась с крючка, и со всех сторон посыпалось: «Старый дурак! Водить нужно было! Водить!» (смеется, священник был в штатском. — Авт.). А вот у себя дома мы уже втроем водили-водили, и вытащили огромного карпа, даже не знаю, сколько килограммов.
— С каким просьбами к вам обращаются?
— В день приходит до 20 человек. Просят денег. Тот ехал, не доехал, тот ехал — переехал. Иной раз не выдерживаю, говорю: «Проси уже прямо выпить», в ответ: «Не, ну это тоже… ». Есть люди очень бедные, есть те, кто просят помочь материально на операцию. Есть копейка — даю, нет — молюсь.
— Какие с вами бывали курьезы?
— Как-то ездили с нашим удивительным мэром Киева по школам, и вдруг одна мама к нему с криком: «Я вам полгода по поводу квартиры звоню!». Черновецкий не растерялся: «По поводу квартиры? Это — к владыке Владимиру».
— Что делаете в свободное от службы время?
— Навещаю больных, помогаю как могу материально и духовно, иногда в тюрьмы езжу с проповедью. Очень тяжело смотреть на заключенных, особенно женщин, тюремные порядки, слышать маты из женских уст…
— Что утешает вас?
— То, что народ не погиб духовно, и возвращается к Богу. Что в церковь ходит много молодежи. Сейчас много говорят о духовности, но никто не объясняет, что это. Духовность — не утешение для слабых, это сущность человека, без нее организм не может. Это когда ум проходит через сердце.
— Объединятся ли Московский и Киевский патриархат?
— Все в руках Божьих. От раскола страдает и престиж и страны, и народ. В Евангелии написано, что придет время и будет один пастырь, и одна паства.
Газета "Сегодня"
